Неточные совпадения
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх, в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!» В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный
шкаф с чайниками и чашками в
углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за
шкафом и просидела здесь в
углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за все это прибьют.
Он долго ходил по всему длинному и узкому коридору, не находя никого, и хотел уже громко кликнуть, как вдруг в темном
углу, между старым
шкафом и дверью, разглядел какой-то странный предмет, что-то будто бы живое.
В самую эту минуту в
углу, между маленьким
шкафом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп.
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли в ней: большой письменный стол перед диваном, обитым клеенкой, бюро,
шкаф в
углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
Он бросил скамейку и пошел, почти побежал; он хотел было поворотить назад, к дому, но домой идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в
углу, в этом-то ужасном
шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он пошел куда глаза глядят.
В
углу стоял
шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, [Кистрин (Кюстрин) — русская крепость.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными
шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном
углу стояла сломанная электрическая машина.
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом
углу, — большой
шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
Из
угла, из-за
шкафа, вместе со скрежетом рыцарских доспехов, плыла басовитая речь Стратонова...
В полуподвальном ресторане, тесно набитом людями, они устроились в
углу, около какого-то
шкафа.
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в
углу —
шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
Вышли в коридор, остановились в
углу около большого
шкафа, высоко в стене было вырезано квадратное окно, из него на двери
шкафа падал свет и отчетливо был слышен голос Ловцова...
Самгин понимал, что подслушивать под окном — дело не похвальное, но Фроленков прижал его широкой спиной своей в
угол между стеной и
шкафом. Слышно было, как схлебывали чай с блюдечек, шаркали ножом о кирпич, правя лезвие, старушечий голос ворчливо проговорил...
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел в
углу, за
шкафом, туго набитым книгами в переплетах.
Он ‹Гудим› вонзил карандаш в бороду себе и, почесывая подбородок, глядя куда-то в
угол, за
шкаф, продолжал журчать...
Клим прятался в
углу между дверью и
шкафом, Варя Сомова, стоя сзади, положив подбородок на плечо его, шептала...
Белые двери привели в небольшую комнату с окнами на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В
углу, в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше —
шкаф, тесно набитый книгами, рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Когда Обломов не обедал дома, Анисья присутствовала на кухне хозяйки и, из любви к делу, бросалась из
угла в
угол, сажала, вынимала горшки, почти в одно и то же мгновение отпирала
шкаф, доставала что надо и захлопывала прежде, нежели Акулина успеет понять, в чем дело.
Здесь же нашла место и высокая конторка, какая была у отца Андрея, замшевые перчатки; висел в
углу и клеенчатый плащ около
шкафа с минералами, раковинами, чучелами птиц, с образцами разных глин, товаров и прочего. Среди всего, на почетном месте, блистал, в золоте с инкрустацией, флигель Эрара. [То есть фортепиано французского мастера музыкальных инструментов Эрара.]
Райский с трудом представлял себе, как спали на этих катафалках: казалось ему, не уснуть живому человеку тут. Под балдахином вызолоченный висящий купидон, весь в пятнах, полинявший, натягивал стрелу в постель; по
углам резные
шкафы, с насечкой из кости и перламутра.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила в
угол за занавес, на постель, еще быстрее отворила
шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям, на диване — и, не найдя, что ей нужно, села на стул, по-видимому, в изнеможении.
Действительно, на столе, в
шкафу и на этажерках было много книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные бумаги, были связанные пачки с письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой
угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
Обстановка кабинета была самая деловая: рабочий громадный стол занимал середину комнаты, у окна помещался верстак, в
углу — токарный станок, несколько
шкафов занимали внутреннюю стену.
У стены, напротив стола, стоял низкий турецкий диван, в
углу железный несгораемый
шкаф, в другом — этажерка.
Комната девушки с двумя окнами выходила в сад и походила на монашескую келью по своей скромной обстановке: обтянутый пестрым ситцем диванчик у одной стены, четыре стула, железная кровать в
углу, комод и
шкаф с книгами, письменный стол, маленький рабочий столик с швейной машиной — вот и все.
Вскоре порядок установился; кивот с образами,
шкаф с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные
углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также
шкафы с траурными шляпами, мантиями и факелами.
За ширмами стояла полуторная кровать игуменьи с прекрасным замшевым матрацем, ночной столик, небольшой
шкаф с книгами и два мягкие кресла; а по другую сторону ширм помещался богатый образник с несколькими лампадами, горевшими перед фамильными образами в дорогих ризах; письменный стол, обитый зеленым сафьяном с вытисненными по
углам золотыми арфами, кушетка, две горки с хрусталем и несколько кресел.
Вдруг он увидал ее в
углу, между
шкафом и окном. Она стояла там, как будто спрятавшись, ни жива ни мертва. Как вспомню об этом, до сих пор не могу не улыбнуться. Алеша тихо и осторожно подошел к ней.
В
углу комнаты помещался
шкаф с книгами, в другом — пустая этажерка и сломанное кресло с вышитой цветными шелками спинкой.
В комнате, с тремя окнами на улицу, стоял диван и
шкаф для книг, стол, стулья, у стены постель, в
углу около нее умывальник, в другом — печь, на стенах фотографии картин.
С правой стороны этого
шкафа, в
углу, образованном стеною и
шкафом, стоял Кириллов, и стоял ужасно странно, — неподвижно, вытянувшись, протянув руки по швам, приподняв голову и плотно прижавшись затылком к стене, в самом
углу, казалось желая весь стушеваться и спрятаться.
Остается брамин; хозяин долго ищет его, наконец находит в
углу за
шкафом, вежливо откланивается ему и за бороду вытягивает на середину сцены.
При этом отец протопоп спокойно подошел к
углу, где стояла знаменитая трость Ахиллы, взял ее и запер ключом в свой гардеробный
шкаф.
«Чужими словами говорят», — отметил Кожемякин, никем не замечаемый, найдя, наконец, место для себя, в
углу, между дверью в другую комнату и
шкафом с посудою. Сел и, вслушиваясь в кипучий шум речей, слышал всё знакомые слова.
Диван с валяющимися на нем газетами, пустые бутылки по
углам, стаканы и недопитая бутылка на столе, среди сигар, галстуков и перчаток; у двери — темный старинный
шкаф, в бок которому упиралась железная койка, с наспех наброшенным одеялом, — вот все, что я успел рассмотреть, оглянувшись несколько раз.
Потом лёг, глядя пугливыми глазами в темноту, в ней медленно двигались чёрными кусками
шкафы, сундуки, колебались едва видимые стены, и всё это давило необоримым страхом, толкало его в какой-то неизбежный, душный
угол.
Ночь,
шкафы, темные
углы и серые стены…
— Маня, сколько здесь книг! — сказала из
угла, стоя у моего книжного
шкафа, Кларинька.
Слева от двери — огромный, тяжелый
шкаф для посуды, в
углу сундук, справа — старинные часы в футляре.
Небольшая приказчичья комната; на задней стене дверь, налево в
углу кровать, направо
шкаф; на левой стене окно, подле окна стол, у стола стул; подле правой стены конторка и деревянная табуретка; подле кровати гитара; на столе и конторке книги и бумаги.
Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и кабинет хозяина, в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный в стену; в
углу дверь в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором; в
углу дверь в парадные комнаты; в глубине дверь в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
Пили чай за
шкафами, где у нее стояла узенькая кровать, два стула, стол и старый, смешно надутый комод с незадвигавшимся нижним ящиком, — об
угол этого ящика Софья постоянно ушибала то одну, то другую ногу и всегда, ударив рукою по крышке, поджав ногу, морщилась, ругаясь...
В комнате, где я поселился, мебель самая обыкновенная, домодельщина; однако я оставил в
углу узкий и длинный
шкаф с полочками, на которых сквозь пыль едва виднеется разная старозаветная дутая посуда из зеленого и синего стекла; а на стене я приказал повесить, помнишь, тот женский портрет, в черной раме, который ты называл портретом Манон Леско.
— Ты смотришь, где кровать? — говорил Жуков, стоя в
углу перед
шкафом и звеня стеклом стаканов. — Кровать рядом. Я сплю здесь, на диване. Кровать у меня хорошая, двуспальная…
Яков мешает
угли в камине, она прислушивается к шуму, медленно идёт в комнату Яков а, за
шкафом нерешительно останавливается.
Его новая знакомая, которую мы отныне будем звать Эмилией, ввела его чрез темный и сырой чуланчик в довольно большую, но низкую и неопрятную комнату, с громадным
шкафом у задней стены, клеенчатым диваном, облупившимися портретами двух архиереев в клобуках и одного турка в чалме над дверями и между окон, картонами и коробками по
углам, разрозненными стульями и кривоногим ломберным столом, на котором лежала мужская фуражка возле недопитого стакана с квасом.
Он снял шлем, потер висок, подумал, глядя в стекло, и вдруг яростно ударил шлем оземь, так, что по комнатам пролетел гром и стекла в
шкафах звякнули жалобно. Тугай сгорбился после этого, отшвырнул каску в
угол ногой и зашагал по ковру к окну и обратно. В одиночестве, полный, по-видимому, важных и тревожных дум, он обмяк, постарел и говорил сам с собой, бормоча и покусывая губы...
«В
углу, образованном стеною и
шкафом, стоял Кириллов и стоял ужасно странно — неподвижно, вытянувшись, протянув руки по швам, плотно прижавшись затылком к стене, в самом
углу, казалось, желая весь стушеваться и спрятаться.
Две маленькие скамеечки, небольшой столик на низеньких ножках, нечто вроде
шкафа или комода в
углу на кане и сундук, ярко окрашенный, с медным замком, дополняют убранство гольдской фанзы.